Себя забывший в дьявольской гордыне
Безумный раб, в себе я чтил Творца.
И вот в пыли, как червь, распластан ныне,

Покорно ожидающий конца.
И гордый лоб надменного поэта
Язвят кроваво тернии венца.

Но не искупит грех мой пытка эта:
За то, что Аду дал себя забрать
И людям мрак принёс я вместо света,

За то, что яд позволил подмешать
Смертельной лжи к святому откровенью,
За то, что я не смог пророком стать

И был враждебен Божьему творенью,
Предай меня священному костру.
А память обо мне предай забвенью,

Развеяв грешный пепел на ветру.

+

От наших имён содрогаются рати.
Народы о наших деяньях поют.
Но славу навеки стяжаем мы, братья
Лишь в этом, быть может последнем, бою.

Пусть враг наш силён и нет места надежде
Остаться в живых. Ну и пусть! Ну и что ж!
И пусть нам кричат, как кричали и прежде,
О том, что мы жизнь отдадим ни за грош.

Могуч властелин наступающей тени
И много народов увёл он во тьму.
Но чтобы поставить и нас на колени -
Всей силы, всей злобы не хватит ему.

Мы многое можем. Мы многое знаем.
Нас мало осталось, но что из того?
В сраженье со Злом, как и встарь, мы вступаем.
Умрём или вновь одолеем его!

+

Едва уснул, замкнув дневной
Круг,
Как появился город мой
Вдруг.

Грядою зданий горизонт
Скрыт.
И давит небо как бетон
Плит.

Немые стены, фонарей
Свет.
Я здесь один, других людей
Нет.

Здесь умер звук. Пустых дворов
Тишь.
Нарушит звук моих шагов
Лишь.